ПЕРЕКРЁСТОК

– Интересно, кому молится Бог?

Ты сегодня совсем безумная. Ты даже не понимаешь, что идя на поводке у Полной Луны, рискуешь свернуть себе шею. Я иду рядом. По своему рельсу. Железная дорога обрывается прямо в летнюю ночь. Молчу. Пинаю щебень.

– Не пытайся держать равновесие, – кричишь ты и хохочешь. – Не смотри под ноги и не будешь падать. Смотри на Луну, вон она какая, Лунища...

Я пытаюсь не смотреть вниз, поднимаю глаза и тут же, через пару шагов, делаю крен. Балансирую, пытаясь удержать равновесие. Но нет, не выходит. Снова забираюсь на свою перекладину, смотрю на тебя, ты идешь, – медленно, расслабленно, словно по проспекту. И тут же снова заваливаюсь на бок, спрыгиваю, чертыхаюсь.

– Как у тебя это получается?

– Она ведет меня, – смеешься ты, показывая на зрелый медовый диск, плывущий в рваных, стыдливых облаках.

Протягиваешь руку – давай, иди ко мне. Я забираюсь на свою параллель, и мы сцепляем ладошки. Первые несколько шагов даются с трудом. Я смотрю под ноги и болтаюсь как маятник. Но потом случается нечто необъяснимое, и я улавливаю твой ритм. Ноги сами выбирают место, куда ступить. И постепенно я поднимаю глаза сначала туда, где сливается с густой кисельно-молочной пеленой железнодорожное полотно, а потом и в небо, на глазастую Луну.

– Она что-то замышляет, – говорю я. – Она всегда немного лукаво ухмыляется сверху.

– Это потому что ты вечно ждешь неприятностей, – смеешься ты.

Сегодня ты много смеешься и идиотничаешь. Я не смотрю на тебя, чтобы снова не упасть. Мы соприкасаемся кончиками пальцев.

– Давай попросим Бога ответить на наш вопрос, – повторяешь ты. – Сейчас как раз подходящее время. Луна – это ведь Его уши. Ты не замечала, что люди часто молятся именно по ночам, когда заходит Солнце. Они инстинктивно знают, когда включается прямой эфир Мироздания.  

– Что за глупости…Люди молятся в любое время и часто именно днем, – фыркаю я. – Просто по ночам, если вовремя не уснуть, приоткрывается невидимая щель внутри человека и душа начинает просачиваться в его мысли и чувства. В темноте и тишине ночи лучше всего задействуется подсознание, забирается верхом на сознание, что тот всадник на коня, и начинает ёрзать и погонять. И тогда люди начинают задумываться о странных вещах и даже просто так говорить с Богом.

– Все равно, – упрямишься ты, – давай попросим Бога ответить на наш вопрос.

– Бог не отвечает на вопросы, – говорю я, хихикнув. – Он же не Google.

Внезапно ты резко разворачиваешься ко мне, мы расцепляем руки, и я тут же оказываюсь на щебне.

– Ты никогда не думала о том, зачем Бог создал нас?

Я вижу, как твои глаза блестят в темноте. И мне безумно хочется, чтобы эта железная дорога никогда не кончалась.

– Думала, конечно, все об этом думают.

– И что?

– Думаю, если бы Бог хотел, чтобы мы об этом знали, он бы написал огромными буквами прямо на Луне.

– Ерунда. Знаешь, что я думаю?

– Что?

– Бог создал людей, потому что хотел узнать, что такое свобода.

–Хм… Почему свобода, а не, скажем, любовь?

– Потому что свобода дана человеку от рождения и до смерти. Это первичное, изначальное его состояние. И Бог, сотворив людей свободными, хотел посмотреть, что мы будем с этой свободой делать, как станем ею распоряжаться.

– Это слишком по-человечески…проводить психологические тесты …и все такое…

– Скажешь тоже. Мы же по образу и подобию, как никак, вылеплены.

– Тогда зачем нам столько лишнего налепили? Человек ведь несовершенен не потому, что у него чего-то не хватает. У него просто слишком много всяких отягощений, не находишь? Потребность кормиться и размножаться, содержать свое тело в чистоте, а мысли в порядке, отдыхать и познавать, общаться и верить во что-то. И за тысячи лет люди возвели эти свои потребности в адский культ, на котором держится весь мир. Отсеки все лишнее, как в скульптуре, и получишь шедевр! Почему Он этого не сделал?

– Потому что тогда было бы неинтересно, глупышка. Что стояло бы между человеком и его свободой, не будь у нас тела и набора обязательных программ? Ты верно сказала, потребности порабощают людей. В том и Смысл: наша жизнь – это вечный выбор между свободой и рабством. Необходимостью и мечтой. Потребностями тела и стремлением души.

Нужно поставить человека в определенные рамки, понимаешь, чтобы он максимально раскрыл заложенный в нем потенциал, чтобы сделал выбор – что ему нужно на самом деле? Свобода или комфорт? Свобода или пожизненная определенность с иллюзией безопасности? Душа или мягкий диван с кондиционером и бокалом охлажденного "Шардоне"?

Мы все время балансируем между свободой и рабством. Между небом и землей. Вот как сейчас на этих рельсах…  

– М-м-м…я бы сейчас выпила охлажденного... Это нечестно! Почему нужно обязательно выбирать? Нельзя быть свободным и пить "Шардоне"?

– Можно, конечно. Но все имеет свою цену. Ирония Творца такова, что свобода, наше естественное, природное состояние, дарована не безвозмездно. Мы платим за нее, проходя бесконечные испытания. Принимая неисчислимые вызовы.

Свобода дорого стоит. Ее трудно ухватить и легко потерять. Свобода – это всегда сила. А подобные маленькие слабости очень сильно затягивают. Оглянуться не успеешь, как уже корнями врос в теплый уютный диванчик. Только присел, открываешь глаза, а уже полжизни пролетело.

Люди ленивы и инертны. Их двухполовинчатый мозг – очень странная штуковина. Одновременно, и друг, и враг. Помощник и диверсант. С одной стороны он твердит – давай останемся здесь, здесь так хорошо и приятно, далась тебе эта свобода… С другой – будит тебя среди ночи и гонит пинками из постели, вопя – пшел отсюда, слизняк поганый, как мог ты забыть, зачем на свет появился?..

И снова – то самое противоречие. Внутри человека, вокруг него. Мы живем в мире противоречий, в мире постоянных выборов. Думаешь, это случайно?.. Поэтому, никогда нельзя останавливаться. Никогда.

– Но если я не хочу делать выбор?

Ты смеешься и продолжаешь шагать по рельсу. Руки в карманах. Голова запрокинута в небо. Я осторожно и неуверенно тащусь следом.

Через минуту слышу:

– Ну вот, ты уже его сделала. Выбор. Только что. Ты пошла за мной, а могла бы остаться там или отправиться в обратную сторону. Ты думаешь, Высший Разум не предусмотрел неисчерпаемый арсенал вариантов на все случаи жизни? Наши чувства, эмоции – Его инструментарий. Да-да, на каждого умника найдется свой кнут и пряник.

Нас все время подталкивают к выбору. Создаются условия, складываются обстоятельства, но, главное, нас побуждают выбирать с помощью других людей. Мы подводим к выбору кого-то, кто-то – толкает нас. Нередко мы делаем это из любви, из желания помочь, сделать добро, принести пользу. Любовь – очень сильный мотиватор. Но за ширмой наших собственных побуждений стоит нечто большее. Замысел. Высшая Воля. Таинственный, неуёмный Исследователь.

Мы выбираем, приближая, тем самым, чужой выбор. И наоборот. Все это завязано, сплетено в один большой тугой узел. Так работает Лаборатория Духа.

И знаешь, мы никогда не прошли бы своих дорог и перекрестков, не будь у нас спутников. Тех, кто ставит палки в колеса и тех, кто смазывает эти самые колеса. И те, и другие, в значительной мере влияют на наш выбор.

Это затасканное сравнение, но оно наиболее верно и наглядно. В своей жизни мы проходим тысячи дорог и сотни перекрестков. На перекрестках нам приходится выбирать то или иное направление, чтобы продолжить один из множества путей. Перекресток – сердце выбора. Есть даже интересная легенда… Давай присядем, я расскажу.

Ты останавливаешься и садишься прямо на свой рельс. Я умащиваюсь напротив – на свой. Так и сидим, перекрестив наши ноги внутри непересекающихся линий. Луна вздыхает над нашими откровениями. Еще один молчаливый слушатель.

– Я прочла эту историю в одной теплой книге. Знаешь, есть такие книги, как согревающий компресс на больное место. Они попадаются в руки как раз в самый нужный момент и открываются на той самой странице.

На одной из таких страниц говорилось о том, что перекресток является священным местом. На нем странник должен сделать выбор, принять судьбоносное решение. По этой причине перекрестки часто населяют духи, которые могут помочь или вконец запутать путешественника.

Там, где пересекаются дороги, встречаются две большие силы – путь, который будет выбран, и путь, который останется непознанным. Оба слиты в единственный путь, но лишь на ничтожный отрезок времени.

Путник может отдохнуть на перекрестке, собраться с духом, поразмыслить и даже поговорить с теми, кто его населяет. Но никто не может остаться там навсегда. Как только выбор сделан, странник должен идти дальше, не думая о той дороге, которую он отринул. В противном случае, перекресток станет для него проклятьем.

Ты срываешь травинку и водишь нежным колоском по тыльной стороне запястья, словно вспоминая о чем-то. Я чувствую, как Луна льет за шиворот свою прохладную нежность и обхватываю себя за плечи. Зябко…

– Ты замечала когда-нибудь, что линии на ладони меняются?

– Разве такое возможно? – вопрошаю я, понимая, что ничего невозможного вобщем-то не существует.  

– Да. Они движутся вслед за человеком. Он делает выбор, решает свою судьбу и новые черточки проступают на его личной карте, а старые – стираются, исчезают.

– А что же судьба? Она есть или это миф?

– Давай спросим у Луны, – говоришь ты и внезапно начинаешь кричать, приложив ладони, как рупор, ко рту, протяжно и громко: Судьба-а-а-а-а-а… ты есть…отзови-и-и-и-ись.

И ночь тут же проглатывает твой крик, всасывает, как устрицу, смакуя и жмурясь от удовольствия. Луна тоже щурится. На нее словно набросили капюшон. Мы замираем, прислушиваясь. Ни ветерка, ни шороха.  

– Да, есть, – уверенно заявляешь ты через тридцать секунд. – Твоя судьба – это вечный выбор.

– А как же его величество случай? Он тоже результат выбора?

– Конечно. Мы сами приходим в то место, где нас давным-давно поджидает случай. Ты ведь знаешь, случайностей не бывает. Только не в этом мире, где все исполнено Смысла. Как говорил старикан Эйнштейн, совпадения — это один из способов, с помощью которых Бог сохраняет свою анонимность.

– А болезни? Это тоже наш выбор?

– Это усложнение задачи. Скажем так, мы стоим перед выбором и не хотим его делать. Никак не можем решиться, топчемся, мнемся на перекрестке, растрачивая впустую драгоценное время, или вообще прилегли отдохнуть в тени, на травке. Духи возмущены. Сила, ведущая нас к некоему рубежу, теряет терпение. Болезнь – это своего рода толчок, встряска, грозное предупреждение ­– ты не выполняешь свою задачу, ты должен двигаться дальше, смотри, твое время уходит, силы убывают.

– Но ведь есть люди, которые развиваются и не стоят на месте, не боятся делать выбор и идут вперед, оставив сомнения. Почему они заболевают и умирают, не достигнув своей цели?

– Хороший вопрос. Ну, возможно, потому, что они забывают, что истинно важна не конечная цель, к которой они так стремятся, а сам путь. Ибо Бог знает, что будет в конце, ему важно узреть сам процесс. Все величие и многогранность свободной человеческой души, заключенной в оболочку тела, тюрьму разума и пределы внешнего мира.

Иная свобода, как тот кактус, что цветет раз в сто лет. Бутон зреет годами, а раскрывается лишь на миг, чтобы потом увянуть навсегда. Или полет бабочки – однодневки. Не в этом суть. Когда мы идем за тридевять земель искать свободу, сбиваем ноги в кровь, карабкаясь на вершины за несуществующими ответами, мы обманываемся. Мы ищем то, что уже имеем. Мы спрашиваем о том, что уже знаем. Мы и так свободны. Но нам нужны вершины, потому что свободу нужно реализовать, выразить. И нам нужны оковы, чтобы ее унять…

Большая тяжелая капля падает мне на колено. Еще одна шлепается прямо на нос. Я смахиваю ее, задирая голову. Откуда взялось это маленькое круглое облачко над нашими головами?

– Этот дождь только над нами? – спрашиваю я, поеживаясь.

Мы озираемся, словно потерявшиеся дети. С одной стороны темной стеной стоят притихшие деревья, с другой – в берегах лунного света колышется озеро разнотравья.  

– Нет, этот дождь только над этим местом, – заливаешься ты. – Потому что мы отсюда уходим.

Мы встаем и снова смыкаем пальцы. Теперь идти по рельсам совсем легко. Мы идем на Луну, и ты что-то напеваешь. Я не различаю слов, но мне кажется, что песня про летнюю грусть.

Далеко внизу появляется мутный белесый отблеск. Сначала он кажется иллюзорным, как проекция Луны на сетчатке глаза. Так бывает, когда долго смотришь на свет, а потом закрываешь глаза и видишь плавающее световое пятно. Но постепенно отблеск оформляется, приобретает звук и материальность.

– Поезд, – спокойно молвишь ты, продолжая идти вперед.

– Ага, – отзываюсь я, – далеко еще…

В полном молчании, мы, словно зачарованные, продолжаем свое движение навстречу локомотиву. Он с гораздо большей скоростью устремляется в нашу сторону. Уже из одной большой расплывчатой луны образовались две маленькие – фары. Мы слышим рельсовую дрожь под ногами и отдаленный гул колес.

– Думаешь, у нас есть выбор? – спрашиваю я.

– Выбор есть всегда, мы просто не всегда хотим его увидеть и принять. Часто свой главный выбор мы считаем отсутствием такового. Ты знаешь, ведь ничто не напрасно, хотя мы так стремимся все обесценить.

Я не вижу твоего лица, свет прожекторов уже слепит глаза, но я знаю, что ты улыбаешься. Луна тоже улыбается. Плывет к нам навстречу, словно старая подруга, которую мы только что обсуждали, и вот она сама явилась собственной персоной, да еще не одна, – с компанией. Луна катится в наши объятия, толкая перед собой громыхающие вагоны. 

Свет в конце тоннеля, подумалось мне, вполне может оказаться фарами несущегося навстречу локомотива. Но кто сказал, что это не ваш поезд?..

– Он совсем близко, – кричу я и хватаю твои пальцы. На мгновение мы сходимся между двух параллельных линий – меж двух выборов. И слышим пронзительный долгий гудок, будто звук Иерихонской трубы.

– Спроси у Бога, кому он молится… – успеваю я прошептать в твое прозрачное смеющееся лицо. И тут какая-то сила, рвущаяся изнутри, мощным толчком самбиста отбрасывает меня назад, и я лечу и падаю, лечу и падаю, долго качусь куда-то в густую, мокрую темноту.

Стальная громада, гудя, громыхая и вспарывая тихую ночь, проносится мимо. Я лежу на твоих теплых ладонях, вдыхая аромат земли, травы и чего- то еще совсем нового, непознанного, свеже-пряного.

Когда все стихает и Луна щекочущим пальцем отыскивает меня в зарослях, медленно поднимаюсь, отряхиваюсь, стираю росу с лица. Я иду дальше. Так, как ты меня научила – по кромке обрыва, как по проспекту.

Не волнуйся за меня. У меня все хорошо. Нужно будет спросить у Google, куда все-таки ведут эти рельсы…