Онтология провокаторства
Они всегда появляются ниоткуда. Со сказочными выдуманными биографиями, мнимыми заслугами и невероятной осведомленностью. При любом социальном напряжении лезут изо всех щелей, вместе с психопатами и истерическими личностями. Зачастую ими одновременно и являются. Помню, в конце 80-х их появилось одновременно несметное количество, произносящих ультрарадикальные по тем временам тексты, совершающих невероятные с точки зрения безопасности поступки, но при этом ничуть от этого не страдающих. В отличие от людей, им поверивших.
Годы спустя, во времена "Украины без Кучмы" пришлось даже написать специальную методичку — как распознать провокатора в толпе демонстрантов, какие роли и сценарии им предписаны сообразно возрасту и полу. Времена и политические нравы очень сильно изменились, но задачи провокатора остались прежними: активизировать неравнодушных, замкнуть на себе, предложить головокружительный сценарий, соблазнив быстрым триумфом и легкой славой. …И предать.
С другой стороны, поиск провокаторов — любимая игра самих провокаторов в ситуации, когда революционное движение естественным образом сбавляет ход на поворотах истории. У них активизируются две основные черты: инстинкт отчаянного игрока и непреодолимая потребность в актерстве. Романтики, рассчитывавшие на лавры и шампанское в конце заезда, в поворот не вписываются. Свою неуклюжесть объясняют тем, что никакого поворота здесь быть не должно — это дело рук провокаторов. Провокаторы же им душевно объясняют, что так и есть, и по секрету тычут пальцем в объекты собственных разработок. Нет ничего, распространяющегося быстрее, чем секретная информация.
Евромайдан в нынешнем его состоянии пребывает именно в такой фазе социального развития. Провокативная же составляющая с перебросом ответственности была с самого начала. Хотя и выглядела примитивно: в начале декабря ныне бесследно испарившийся Дмитрий Корчинский обвинял в провокацияхна Банковой "разнообразных "порошенков".
До большевистской революции в России лидер Боевой организации эсеров и одновременно высокооплачиваемый агент царской охранки Евно Азеф не просто "сливал" своих товарищей. Он параллельно готовил и осуществлял настоящие теракты против режима, не сообщая о них полиции. Вследствие чего даже при неопровержимых доказательствах его предательства эсеры не могли в это поверить. Некоторые от отчаяния даже застрелились. История Азефа (например, в изложении Марка Алданова) является крайне полезной, поучительной и рекомендуемой к прочтению в эти дни, если недосуг прочесть "Бесы" Ф.Достоевского. Об уровне морали таких людей говорит то, что Азеф считал Ленина либералом и пацифистом.
В исследовании провокаторства определяющими являются не внутренние побуждения. Они вполне могут быть высокими. Даже записные злодеи объясняют свои действия благими намерениями. Важен эффект, результирующая составляющая внешне красивого призыва.
Политической реинкарнацией эталонного Корчинского вполне можно считать вдумчивого и заботливого Алексея Арестовича, мягко вошедшего в революционные волны, как десантное судно на воздушной подушке. "Стратегия теплого океана" на практике стала выглядеть технологией варения лягушек заживо, когда незаметно для них самих температура воды повышается до кипения. Если бы не попытка выдать себя, кроме всего прочего, еще и за лидера Автомайдана (в то время, как его реальные лидеры кто в подполье, кто в тюрьме, а кто в больнице после пыток), то, может, и пролезло бы.
Общеобразовательная антирежимная программа "теплого океана" привлекла немало молодежи, напоминая "полицейский социализм". Доктрина заключалась в насаждении действовавших под опекой охранки фальшивых революционных организаций с целью перевода радикальных настроений в более спокойное русло. Инициатором в 1901–1903 гг. выступил начальник московского охранного отделения Сергей Зубатов. Однако движение приняло массовый характер. И тогдашние олигархи пожаловались в Минфин, что заигрывание с народом его лишь подстрекает. В условиях подъема революционного движения царское правительство не рискнуло продолжать эксперимент. Летом 1903 г. кружки были ликвидированы, Зубатов отстранен. В 1917-ом, услышав об отречении царя от престола, он застрелился.
Организация "Спільна справа", лидером которой является Александр Данилюк, сейчас, наверно, самая рейтинговая по обвинениям в провокационной деятельности, в том числе и из-за рубежа. Это настораживает, примерно как 101% волеизъявления в электоральных предпочтениях. И тем не менее указывает на следующие тенденции. Не имеет значения, правильно ли Данилюк захватывает министерства. Чиновники этим фактом действительно крайне перепуганы. А кроме того, это не вписывается ни в какие планы политиков-переговорщиков и рушит возможность договариваться закулисно. Что, может быть, не очень морально, но, с точки зрения политики, — предпочтительно. Это тот тип управляемой или не очень атаманщины, при которой у Запада сковываются руки в отношении защиты Украины, а у России, наоборот, развязываются.
Да, главные переговорщики у нас, мягко говоря, так себе. Второй эшелон выглядит куда приличнее. Но нельзя же всерьез считать, что отсутствие до сих пор быстрого расстрела и размазывания останков людей по всему Крещатику в стиле а-ля Тяньаньмынь является исключительно результатом храбрости "Правого сектора". Если небольшая группка посылает подальше, например, несостоявшегося вице-премьера по гуманитарке, и он вынужден идти, то это может быть сколь угодно честно, но это еще и знак Европе, что говорить в стане повстанцев уже не с кем.
Такие типажи имеют своим прообразом несравненного "попа Гапона", совместными силами царской охранки и большевиков превращенного в жупел кровавого провокаторства. Реальный Григорий Гапон, аскет и революционер, был невероятно харизматичен и пользовался огромной популярностью. В определенные годы между революциями его имя не сходило с первых полос газет. Он затмевал остальных радикалов, примерно как Юлия Тимошенко. Гапон сознательно придерживался принципа "цель оправдывает средства" и брал деньги на революцию из любых источников, что впоследствии ему и вменяли революционеры, чувствуя конкуренцию. Убили его эсеры из тех же конкурентных соображений. Но исследователи говорят, что вне личности создателя, "гапоновщина" уже исключительно втемную использовалась охранкой, с учетом ошибок "зубатовщины".
Является ли провокатором "Правый сектор"? При таком количестве людей, в случае опасности прибегающих к ним на помощь, вопрос теряет изначальный смысл. Когда кучка провоцирует относительно инертную массу, то это — провокаторы. А когда масса идет за ними по первому зову, то это — уже авангард.
Прототипом ультраправых с ультралевой тактикой, понесших жертвы в бою и ставших любимцами революционных масс, может служить украинский ультрарадикал времен Директории Николай Михновский. В 1904 г., к примеру, его партия УНП взорвала памятник Пушкину в Харькове в знак протеста против 250-летия Переяславской Рады. Украинские либералы боялись его, как черт ладана, всячески третировали. И, махнув рукой на публичную политику, он занялся созданием армии.
"Правый сектор" не выдумал какого-то особого майданного радикализма. Недовольство масс, перерождающееся в ненависть, бунт, перерастающий в восстание, обязаны были "ословеснить" и опредметить пусть в непримиримых, но политических действиях лидеры оппозиционных партий. Они же в ответственный момент, мягко говоря, растерялись. В образовавшуюся пустоту смыслов хлынул "Правый сектор", увлекая за собой остальных.
Поэтому список гипотетических провокаторов можно было бы расширять вплоть до трех лидеров оппозиции. Очевидная обусловленность их поведения зависимостью от все еще существующей власти все больше раздражает даже их сторонников. Нельзя одновременно исступленно кричать "банду геть!" и тут же пожимать руку официальному лидеру этой самой "бандыгеть". Штрейкбрехерское поведение, замечательно проиллюстрированное в свое время Херлуфом Бидструпом, строго говоря, не является провокативным, но таковым выглядит. Увы.
И о будущем. По всей Украине — сотни тысяч людей, более или менее успешно превращающих во врадиевки пока только обладминистрации. Они — не дипломаты и не политики, они не приемлют тонкостей переговорного процесса. Их уже били, и, возможно, кого-то из них в процессе "зачисток" даже убьют. Они не примут никаких половинчатых мер и уступок, у них нет лидера и организации. Их единственная организация — Украина.
Это — потенциальная "армия ночи", мотивированная уже личной местью власти, которую, в случае очередного властного "кидка", остановить так же невозможно, как затушить торфяной пожар.
Конечно, все легальные политики единогласно назовут их провокаторами. Но им уже будет все равно.
